|
Предыдущая Следующая
Что же касается несогласия Зощенко с властью, то оно старательно подавляется, внешне и внутренне, но иногда прорывается наружу в виде твердости в письмах советским руководителям и показаниях органам безопасности, а иногда и в виде публичных жестов недвусмысленного вызова.
1918: написание фельетона «Я очень не люблю вас, мой властелин», 1919: властный отпор администраторам в студии Чуковского. 1922: публикация шуточной аполитичной автобиографии «О себе, идеологии и еще кое о чем» – вызывающий ответ на идеологические претензии Воронского. 1954: отказ принять ждановские формулировки и, значит, признать себя подонком, в беседе с английскими студентами; отпор официальным хулителям во главе с Друзиным на писательском собрании.
Дальнейшая разработка этих исторических сюжетов состояла бы в их обогащении новыми архивными данными о Зощенко и соответственном уточнении его попутнической позиции. Оставляя эту задачу специалистам документального профиля[1], я пойду другим, не менее профессиональным, путем – обращусь не к жизни, а к творчеству писателя, не отказываясь, впрочем, от привлечения по мере надобности и биографических параллелей. Речь пойдет об отношении Зощенко к власти – власти вообще и советской, в частности, – как оно преломлено в его поэтическом мире.
Кратко резюмирую основы зощенковского мироощущения в свете предпринятого пересмотра. Оно характеризуется "страхом перед непрочностью жизни", "жаждой покоя и порядка" и "недоверчивыми поисками защиты от опасностей". Ненадежность жизни определяет ненадежность повествовательной манеры – сказа, полного иронии и автоиронии, альтернативных предположений, языковых провалов и пр. Многообразными вариациями на эти установки и являются «типично зощенковские» мотивы. Здесь нас, естественно, будут интересовать те из них, которые так или иначе связаны с "властью".
О настойчивом интересе писателя к этой проблематике говорит уже само обилие у него текстов на соответствующие сюжеты – политические, уголовные и смешанные. Отношение Зощенко к власти в целом амбивалентно, восходя, согласно ПВС, к страху его автобиографического героя (МЗ) перед родительскими фигурами (отцом, матерью, дедушками и бабушками) и потребности в их покровительстве; отсюда его выбор непроницаемо-двусмысленной человеческой и повествовательной маски как средства мимикрирующей адаптации[2]. Набор типичных оборонительных установок (в ПВС и других текстах) включает: разработку проверочных и превентивных мер, возведение защитных барьеров, бросание вызова власти, прибегание под сень порядка, поиски и признание собственной вины, подавление/исправление собственных нерациональных стремлений-"ошибок" и приятие минимального удовлетворения ("мертвенного покоя/порядка") как разумного компромисса с действительностью[3].
Предыдущая Следующая
© М. Зощенко, 1926 г.
|
