|
Предыдущая Следующая
В "Комментариях" к ВМ, т. е. более или менее одновременно с написанием СМВ, Зощенко посвящает несколько страниц проблеме самоубийства, объясняя его "неумением обращаться с самим собой... заведовать своей сложной машиной - своим телом" (3: 86). Идеальным же образцом обеспечения правильного функционирования собственного организма для Зощенко был не кто иной, как автор настоящего "Вертера". Отсылая читателя к соответствующему фрагменту из ВМ, приведенному в конце гл. IV в связи с проблемой “медицина и власть” (3: 99-100), подчеркну, что в ориентации Зощенко на Гёте (столь отличного от своего сентиментального героя) примечателен не только акцент на роли внутреннего порядка в управлении собственной физиологической машиной, но и приятие сколь угодно жесткого внешнего порядка, наглядно выраженное маршировкой под ненавистный, но упорядоченный шум и программно сформулированное в словах о предпочтении несправедливости беспорядку. Очевидная аналогия с добровольно-принудительным самоперевоспитанием в тоталитарных условиях подкрепляется рассуждением Зощенко (в той же ВМ) о способе, каким Пушкин мог бы избежать своей практически самоубийственной гибели:
"В двух случаях Пушкин продолжал бы жить. Первое - Пушкин отбрасывает политические колебания и, как, скажем, Гёте, делается своим человеком при дворе. Второе - Пушкин порывает со двором... Двойственное же положение... привело его к гибели. Противоречия не ведут к здоровью... Эта смерть была похожа на самоубийство" (3: 82).
Именно на “гётеанский” вариант и берет курс герой-рассказчик СМВ, предаваясь примирительной лакировке власти в образе сторожа с незабудкой в руках.[17] В этой связи примечателен тот иностранный, в частности, так сказать, немецкий, акцент, с которым подается желанный гибрид прав человека и подчинения власти. Велосипед у рассказчика частично английский, частично немецкий, а надежды на "уважение к личности" и "мягкость нравов" оба раза связываются с "фон-баронским" самообразом участника будущей "прелестной", предположительно социалистической, жизни. Впрочем, во второй раз герой уже готов отречься от мировых стандартов ("Подумаешь - нашелся фон-барон, руки ему не верти"), и в финальном лозунге о строительстве новой жизни и необходимости "все-таки уважать друг друга" бароны отсутствуют.[18]
Предыдущая Следующая
© М. Зощенко, 1926 г.
|
