|
Предыдущая Следующая
Желанность бегства делает "дорогу" и "транспортные средства" последним прибежищем душевного благополучия – как для ипохондрика Гоголя, так и для относительного здоровяка Толстого.
«Однако были моменты, когда многолетняя болезнь Гоголя мгновенно исчезала… «Дорога сделала надо мной чудо. Свежесть и бодрость взялась такая, какой и никогда не чувствовал"… Именно бегство характеризует поведение Гоголя. Только садясь в экипаж, он чувствовал освобождение, отдых, здоровье. Сколько раз он писал, что его исцелила дорога… "Дорога – мое единственное лекарство"» (ПВС; 3: 648, 655–656; ВМ; 3: 151). «"[В] Арзамасе… на меня напала тоска, страх, ужас… Я вскочил, велел закладывать. Пока закладывали, я заснул и проснулся здоровым"» (ВМ; 3: 101).
«Лечебный» экипаж (подразумевающий еще и "взаимодействие колесьев") выступает как бы в роли скорой помощи. Однако у Зощенко, с его недоверием к врачам и социальным институтам, и скорая помощь окружена подозрительным ореолом (ср. «Гибель человека»).
"Бегство" может принимать парадоксальную форму "бегства в болезнь и смерть" (в духе "мертвенного покоя"). Иногда болезнь оказывается спасительной случайно или вызывается механизмом подсознательной самозащиты:
«[Калигула] отдал приказ – убить философа [Сенеку]. Однако приближенные императора заявили, что убивать философа не стоит, так как он все равно не сегодня завтра умрет по причине своей крайней болезненности. Тогда император отменил свое решение и предоставил дело природе. Однако философ не умер. И через несколько лет сумел полностью вернуть себе потерянное здоровье» (ВМ; 3: 103). «Однако Мишель на другой день слег в постель в нервной горячке и этим прекратил пересуды» (МС; 2: 205). «"Вы заболели, чтоб не приходить ко мне. Ваши ноги перестали вам служить, ибо вы сами сказали, что это будет катастрофа, если вы кого-нибудь полюбите. Болезнь вас защитила"» (3: 636; ср. выше случай с ослепшим писателем-антисоветчиком).
Предыдущая Следующая
© М. Зощенко, 1926 г.
|
