|
Предыдущая Следующая
Особый вариант "бегства в болезнь" представляет культ страдания, будь то в христианских, декадентских или бытовых формах.
«Иные люди, не зная, откуда берется страдание, готовы примириться с ним… ссылаясь на бога и провидение. И даже… пробуют гордиться этим. Мы знаем, как страдание было возвышено в искусстве… Печальное и трагикомическое зрелище – видеть таких страдальцев, кои вместо борьбы предлагают людям кичиться болячками» (ПВС; 3: 674). Пациенты, ожидающие приема; наперебой хвастаются серьезностью своих болезней («Больные»).
Парадокс "бегства в смерть" взывает о (траги)комическом обыгрывании.
Истерический «самоубийца… приходит в нормальное состояние и деятельно помогает людям спасти себя, крича о помощи и требуя спасательных кругов, врачей и карету "скорой помощи"» (ВМ; 3: 83).
Кстати, «карета», призванная доставить героя обратно в жизнь, перекликается с более зловещими экипажами, курсирующими у Зощенко между жизнью и смертью, вроде похоронной колесницы из рассказа о летаргическом старике. В какой-то мере аналогична колесница якобы раненого Лизистрата и еще одна античная колесница:
«И вот дочка этого убитого [ее мужем] отца [римского царя Сервия Туллия], вместо того чтобы от огорчения рыдать и падать на труп своего папы, вскакивает на колесницу и, желая приветствовать нового императора – ее мужа, с криком радости колесами переезжает к черту труп своего только что убитого отца… Все-таки надо очень любить, чтоб в такой момент старика переехать. Стоит на колеснице. Гикает… И едет через все что попало» (ГК-Л; 3: 236).
Серьезно, хотя и не без мрачного юмора, проблема с "транспортом на тот свет" трактуется в сцене похорон матери МЗ.
Впрягшись в веревку, я везу эти сани [с покойной матерью] на кладбище… Вот уже Смоленское кладбище. У ворот множество таких саней с гробами. Привычных колесниц и лошадей под сетками нет. Вероятно, лошади съедены, как и съедена их пища – овес» (ПВС; 3: 500–501).
Предыдущая Следующая
© М. Зощенко, 1926 г.
|
