|
Предыдущая Следующая
Можно проследить развитие «макро-сюжета» по главам:
1. наличествующая, статическая ситуация («Вавилоны», «содом»), накапливающая внутреннюю энергию саморазрушения;
2. тревога, слухи, предчувствия – «Началось» (некая «увертюра» к последующему действу);
3. Апокалипсис – аналогия с гигантским театром, насилие и смерть как чудовищное развлечение; разрушение, растление; недаром в качестве знаковой фигуры здесь выводится Нерон – символ КРИЗИСНОЙ, ЗАКАТНОЙ эпохи и высочайшей степени произвола;
4. Искупительная жертва – принятие на себя всех грехов и страданий человечества; фактически – распятие;
5. Воскресение – прощение и покаяние, как бы в «Судный День».
«Война и мир» - грандиозная симфония с просветлённым, мажорным финалом, дающим мощный катарсический импульс – именно КАТАРСИЧЕСКИЙ! Не надеждой на светлое будущее, заведомо невозможное (воскресение мёртвых – вечная утопия!), не забвением прошлого, не безосновательным оптимизмом, а трагическим КАТАРСИСОМ объясняется светлый финал «Войны и мира». Пятая глава поэмы потрясающе КИНЕМАТОГРАФИЧНА – словно «обратная» хроника войны; всё, что происходило, происходит в точности так же, но «лента» пущена в обратную сторону:
«Клянитесь,
больше никого не скосите!»
Это встают из могильных курганов,
мясом обрастают хороненные кости.
Было ль,
чтоб срезанные ноги
искали б
хозяев,
оборванные головы звали по имени?
Вот
на череп обрубку
вспрыгнул скальп,
ноги подбежали,
живые под ним они…
Почти на полвека раньше зарождения международного политического лозунга «За мир!» Маяковский выдвигает и утверждает в мощном апофеозе АНТИМИЛИТАРИСТСКУЮ идею, идею «последней войны». Первая мировая война поразила не множественностью участников (общеевропейские конфликты, даже с привлечением стран «третьего мира», к тому времени уже не раз происходили) и не бессмысленностью («За что воюем?») – бессмысленных войн в истории человечества не счесть. Она поразила изобретением и применением оружия массового поражения, когда человек почувствовал себя беспомощной песчинкой в бушующем хаосе времени; множество солдат, умиравших от веселящего газа даже БЕЗ ВСТУПЛЕНИЯ В БОЙ – было потрясением для человеческого сознания. Личные качества – храбрость, выучка, дисциплина – потеряли всякое значение, потеряла какое бы то ни было значение вообще ЛИЧНОСТЬ, до нуля обесценилась человеческая жизнь. Если в «Преступлении и наказании» (диалог Раскольникова и Мармеладова) ещё ставился вопрос, соизмеримы ли «человеческая жизнь» и «цифра статистики» - теперь был дан уже вполне однозначный ответ: человек – ничто, живут и гибнут «массы» (об обезличивании людей в «серую массу» писал и Куприн в «Поединке»). Вместе с появлением массового оружия прозвучало не менее страшное ницшеанское «Бог умер». По отдельности и обезличивание «массы», и безверие – в истории возникали, но, соединившись, они составили «критическую массу» и породили страшную реакцию в массовом сознании – распад и аннигиляцию всяких – идеологических, религиозных, морально-этических, эстетических – устоев. Атеизм, утверждавший изначальное отсутствие бога, зарождался ещё в эпоху Возрождения и в XVII веке – веке Просвещения; но тогда он был соединён с идеей силы и саморазвития человеческого духа. Теперь, в слиянии с неоспоримостью ничтожества и беспомощности человека перед силами разрушения, безверие породило мысль об «умершем боге» - он был, но теперь его нет, и царит хаос. Это фактически идея «конца света», АПОКАЛИПТИЧЕСКАЯ идея; именно этот переворот сознания, как бы «узревшего воочию» воплощение Апокалипсиса, породил огромное направление в искусстве начала ХХ века – ЭКСПРЕССИОНИЗМ. Маяковскому во многом свойственны характерные черты экспрессионизма: поэтика крайних состояний (уже упомянутая гиперболизация, доведение образа или эмоции «до предела»), апокалиптическая идея, яркость, некоторая эпатажность образов (неожиданные сравнения, необычные характеристики и ситуации и т.д.), настойчивая, очень часто проводимая идея суицида (в поэмах Маяковского, как и в стихах раннего периода, очень много предсказаний собственного самоубийства, совершаемого разными способами: очень яркий пример – Пролог из «Флейты-позвоночника»; вряд ли стоит связывать это с реальным биографическим фактом – слишком далеко по времени он отстоит от ранних поэм). Весь экспрессионистский «словарь» выразительных средств нашёл воплощение в раннем творчестве Маяковского; однако для революционно-протестного мышления поэта принципиально неприемлем один из главных устоев экспрессионизма – идея беспомощности, сломленности, обречённости и безысходного одиночества человека в кровавом и непредсказуемом хаосе движений «масс» и бездушных «машин». Собственно, вся поэма «Человек» - даже по своему названию – страстный, но в чём-то безоглядно-отчаянный протест против такой идеи. Действительность не даёт возможности так оптимистично оценивать человеческие силы. Поэтому появляется, наряду с любованием величием человека, некий «Повелитель Всего», у которого даже «бог – его проворный повар». Опять напрашивается аналогия: кто же этот «Повелитель Всего», как не библейский Золотой Телец? Такая аналогия вскрывает всю «вывернутость наизнанку», чудовищность ситуации: бог – «проворный повар», раб золотого идола; за этим образом кроется устрашающая идея: духовность служит прибыли; отдельные структуры внутри человечества подводят идейно-этическую платформу под свою выгоду. Люди держат бога в услужении у Золотого Тельца… Это отчаяние приводит к строкам, парадоксальным для революционера Маяковского:
Предыдущая Следующая
© М. Зощенко, 1926 г.
|
