|
Предыдущая Следующая
Есть поэты, среди них и прекрасные, для которых естественные противоречия между жизнью и поэзией выливались в непреодолимую антиномию. Таковы, как мне кажется, Баратынский, Андрей Белый, Пастернак.
Другие поэты несут в себе «человеческое» и «божественное», «сиюминутное» и «вечное» как бы одновременно. И хотя видят между этими началами пропасть, несовместимость, умеют в миг творчества преодолеть её, сбросив с себя одежды обыденного. Таков Пушкин, который прекрасно осознавал в себе присутствие этих двух начал. В стихотворении «Поэт» он писал:
Пока не требует поэта
К священной жертве Аполлон,
В заботах суетного света
Он малодушно погружён;
Молчит его святая лира;
Душа вкушает хладный сон,
И меж детей ничтожных мира,
Быть может, всех ничтожней он.
Но лишь божественный глагол
До слуха чуткого коснётся,
Душа поэта встрепенётся,
Как пробудившийся орёл...
И есть художники, которые отказываются видеть грань между искусством и жизнью. Точнее сказать, они её видят, но стремятся преодолеть, хотят, чтобы искусство было как бы продолжением жизни, а жизнь — продолжением искусства. Таковы Лев Толстой, Блок, Хлебников; Альберт Швей-цер и Малер; Андрей Рублёв, Ван-Гог и Матисс.
Таков и Маяковский. Могучий природный дар он всецело подчинил тому, чтобы преодолеть тра- гический, вековечный разрыв между словом и делом. Он хотел слово поэта сделать его делом — ничуть не менее важным, чем самые жизненно необходимые продукты человеческого существования: хлеб, вода, одежда, лекарство, гвозди, чистый воздух.
Октябрьскую революцию Маяковский безоговорочно принял потому, что в нём жила личная, ду-шевная потребность всеобщего благополучия и счастья. Мобилизация революции и мобилизация души совпали. Вот почему он стал поэтом революции. И когда нужно было во что бы то ни стало «выволочь республику из грязи» — тогда Маяковский, став «ассенизатором и водовозом», «ушёл на фронт из барских садоводств поэзии»:
Потомки, словарей проверьте поплавки;
Предыдущая Следующая
© М. Зощенко, 1926 г.
|
