|
Предыдущая Следующая
об интуристе-эмигранте который рад убедиться, что его дача сгорела и никому не досталась («Дача Петра Свинцова»); об обнищавшем богаче, сжегшем после революции свой дом, чтобы он не достался мужикам («Последний барин»); о бывшем сенаторе, который прикидывается простым мужиком, и разочарован, когда рассказчик отказывает ему в статусе опасного человека, разыскиваемого властями («Сенатор»).
В этих "просоветских" трансформациях мотива "чудесной сохранности" (иной раз причудливых – когда "сохранность" объекта достигается путем его уничтожения) заметен автобиографический элемент, о чем уже говорилось (см. гл. II). Особый интерес в этом смысле представляет языковая маска бывшего сенатора, которая бросает неожиданный свет на сказовую маску самого Зощенко, тем более, с учетом болезненного самоотождествления МЗ с другим опустившимся «бывшим» – поэтом-декадентом Т[иняко]вым, собирающим милостыню на улицах Ленинграда. О глубинной амбивалентности этих масок и самоотождествлений речь пойдет в главе XIV; здесь подчеркну лишь, что непосредственный смысл рассмотренных сюжетов, бесспорно, просоветский.
5. Медицина как власть
Милиция, партия, профсоюз, комячейка, административные органы – не единственные воплощения власти в зощенковском мире. Роль символических родительских и властных фигур играют также всевозможные кондуктора, буфетчики, гардеробщики, банщики и – медицинский персонал. Врачебно-больничная тематика образует целую особую главу взаимоотношений Зощенко с властью.
Властные аспекты врачевания, в современном культурологическом сознании актуализованные Мишелем Фуко, были в числе излюбленных – наболевших – тем его частичного тезки. Напряженный интерес Зощенко к медицине лежит на пересечении целого ряда его инвариантов: ипохондрической сосредоточенности на проблемах физического и психического здоровья и омоложения; веры в спасительную силу разума и науки; и недоверчивой охраны границ собственной личности, в частности, телесных, объясняющей, в частности, его боязнь врачей и предпочтение самолечения. Медицина часто предстает у Зощенко как источник опасности, а то и более или менее прозрачная и политически допустимая – эзоповская – метафора власти. Проследим характерные повороты этой "медико-авторитарной" темы.
Предыдущая Следующая
© М. Зощенко, 1926 г.
|
