|
Предыдущая Следующая
В этом свете постоянное денежное, квартирное и прочее "мещанское" арапство зощенковских героев естественно трактовать не только как жанровую дань фельетониста обличительной тематике и технике комического, но и как трансформированное претворение выстраданных идиосинкратических мотивов. Говоря попросту, монтер, "этот известный трепач с усиками", и есть, за вычетом его желания "пятьдесят рублей взять за ни за что", alterego автора, который дает ему с упехом осуществить собственную напрасную мечту "устроиться" в жизни.
Известна болезненная реакция Зощенко на совет Чуковского "вышелушить" автобиографические миниатюры "из общего текста" ПВС.
"“Как вы сказали? Вы-ше-лу-шить?” - спросил он обиженным тоном, и губы его неприязненно сжались... Но я и сейчас остаюсь при своем. Эти краткие новеллы как произведения искусства для меня гораздо дороже... [чем н]аучно-философская часть [книги]... Проповедник... взял верх над художником - знакомая судьба типичных русских талантов, начиная с Гоголя и Толстого" (Чуковский 1990: 80).
Обиду Зощенко Чуковский связывал с его настоянием на учительной серьезности своего творчества, однако ее механизм мог быть более сложным. Эволюция зощенковского стиля шла к постепенному "выпрямлению" авторского слова: от эстетских ранних опытов через "народный" синебрюховский сказ к обобщенной сказовой манере классического периода, затем к двойственному - то ироничному, то серьезному - голосу повествователя ВМ и ГК и, наконец, к совершенно, казалось бы, добросовестному автопсихоанализу ПВС 60. Параллельно обнажалась и автобиографичность фабульного материала, достигшая в ПВС своего предела. Тем важнее, надо полагать, был для Зощенко тот слой “научно-исследовательского” дискурса, который один отделял теперь его авторскую позицию от прямого эксгибиционизма. Известно, что Зощенко и справедливо опасался подобных обвинений, и подспудно желал бросить обществу этот вызов 61.
Предыдущая Следующая
© М. Зощенко, 1926 г.
|
