Баня
      Говорят, граждане, в Америке бани отличные.
      Туда, например, гражданин придет, скинет белье в особый ящик и пойдет себе мыться. Беспокоиться даже не будет - мол, кража или пропажа, номерка даже не возьмет.
      Ну, может, иной беспокойный американец и скажет банщику:
      - Гут бай, дескать, присмотри.
      Только и всего.
      Помоется этот американец, назад придет, а ему чистое белье подают стираное и глаженое. Портянки небось белее снега. Подштанники зашиты, заплатаны. Житьишко!
      А у нас бани тоже ничего. Но хуже. Хотя тоже мыться можно.
      У нас только с номерками беда. Прошлую субботу я пошел в баню (не ехать же, думаю, в Америку), - дают два номерка. Один за белье, другой за пальто с шапкой.
      А голому человеку куда номерки деть? Прямо сказать - некуда. Карманов нету. Кругом - живот да ноги. Грех один с номерками. К бороде не привяжешь.
      Ну, привязал я к ногам по номерку, чтоб не враз потерять. Вошел в баню.
      Номерки теперича по ногам хлопают. Ходить скучно. А ходить надо. Потому шайку надо. Без шайки какое же мытье? Грех один.
      Ищу шайку. Гляжу, один гражданин в трех шайках моется. В одной стоит, в другой башку мылит, а третью левой рукой придерживает, чтоб не сперли.
      Потянул я третью шайку, хотел, между прочим, ее себе взять, а гражданин не выпущает.
      - Ты что ж это, - говорит, - чужие шайки воруешь? Как ляпну, говорит, тебе шайкой между глаз - не зарадуешься.
      Я говорю:
      - Не царский, говорю, режим шайками ляпать. Эгоизм, говорю, какой. Надо же, говорю, и другим помыться. Не в театре, говорю.
      А он задом повернулся и моется.
      "Не стоять же, - думаю, - над его душой. Теперича, думаю, он нарочно три дня будет мыться".
      Пошел дальше.
      Через час гляжу, какой-то дядя зазевался, выпустил из рук шайку. За мылом нагнулся или замечтался - не знаю. А только тую шайку я взял себе.
      Теперича и шайка есть, а сесть негде. А стоя мыться - какое же мытье? Грех один.
      Хорошо. Стою стоя, держу шайку в руке, моюсь.
      А кругом-то, батюшки-светы, стирка самосильно идет. Один штаны моет, другой подштанники трет, третий еще что-то крутит. Только, скажем, вымылся - опять грязный. Брызжут, дьяволы. И шум такой стоит от стирки мыться неохота. Не слышишь, куда мыло трешь. Грех один.
      "Ну их, - думаю, - в болото. Дома домоюсь".
      Иду в предбанник. Выдают на номер белье. Гляжу - все мое, штаны не мои.
      - Граждане, - говорю. - На моих тут дырка была. А на этих эвон где.
      А банщик говорит:
      - Мы, говорит, за дырками не приставлены. Не в театре, говорит.
      Хорошо. Надеваю эти штаны, иду за пальто. Пальто не выдают - номерок требуют. А номерок на ноге забытый. Раздеваться надо. Снял штаны, ищу номерок - нету номерка. Веревка тут, на ноге, а бумажки нет. Смылась бумажка.
      Подаю банщику веревку - не хочет.
      - По веревке, - говорит, - не выдаю. Это, говорит, каждый гражданин настрижет веревок - польт не напасешься. Обожди, говорит, когда публика разойдется - выдам, какое останется.
      Я говорю:
      - Братишечка, а вдруг да дрянь останется? Не в театре же, говорю. Выдай, говорю, по приметам. Один, говорю, карман рваный, другого нету. Что касаемо пуговиц, - то, говорю, верхняя есть, нижних же не предвидится.
      Все-таки выдал. И веревки не взял.
      Оделся я, вышел на улицу. Вдруг вспомнил: мыло забыл.
      Вернулся снова. В пальто не впущают.
      - Раздевайтесь, - говорят.
      Я говорю:
      - Я, граждане, не могу в третий раз раздеваться. Не в театре, говорю. Выдайте тогда хоть стоимость мыла.
      Не дают.
      Не дают - не надо. Пошел без мыла.
      Конечно, читатель может полюбопытствовать: какая, дескать, это баня? Где она? Адрес?
      Какая баня? Обыкновенная. Которая в гривенник. einer5.1 .html" .html"

© М. Зощенко, 1924 г.