ПЕРВАЯ РЕЧЬ О ПУШКИНЕ
С чувством гордости хочется отметить, что в эти дни наш дом не плетётся в хвосте событий.
Нами, во-первых, приобретён за 6 р. 50 коп. однотомник Пушкина для всеобщего пользования. Во-вторых, гипсовый бюст великого поэта установлен в конторе жакта, что, в свою очередь, пусть напоминает неаккуратным плательщикам о невзносе квартплаты.
Кроме того, под воротами дома нами вывешен художественный портрет Пушкина, увитый ёлочками.
И, наконец, данное собрание само за себя говорит.
Конечно, может быть, это мало, но, откровенно говоря, наш жакт не ожидал, что будет такая шумиха. Мы думали: ну, как обыкновенно, отметят в печати: дескать, гениальный поэт, жил в суровую николаевскую эпоху. Ну там, на эстраде, начнётся всякое художественное чтение отрывков или там споют что-нибудь из «Евгения Онегина».
Но то, что происходит в наши дни,— это, откровенно говоря, заставляет наш жакт насторожиться и пересмотреть свои позиции в области художественной литературы, чтобы нам потом не бросили обвинение в недооценке стихотворений и так далее.
Ещё, знаете, хорошо, что в смысле поэтов наш дом, как говорится, бог миловал. Правда, у нас есть один квартирант, Цаплин, пишущий стихи, но он бухгалтер и вдобавок такой нахал, что я прямо даже и не знаю, как я о нём буду говорить в пушкинские дни. Приходит позавчера в жакт, угрожает и так далее. «Я,— кричит,— тебя, длинновязый чёрт, в гроб загоню, если ты мне до пушкинских дней печку не переложишь. Я,— говорит,— через неё угораю и не могу стихов писать». Я говорю: «При всём чутком отношении к поэтам я тебе в данное время не могу печку переложить, поскольку наш печник загулял». Так ведь кричит. За мной погнался.
Ещё спасибо, что среди наличного состава жильцов у нас нет разных, знаете, писательских кадров и так далее. А то бы тоже, наверное, в печёнку въелись, как этот Цаплин.
Ну, мало ли что он может стихи писать. Тогда, я извиняюсь, и мой семилетний Колюнька может в жакт претензии предъявлять: он тоже у меня пишет. И у него есть недурненькие стихотворения:
Мы, дети, любим тое время, когда птичка в клетке.
Мы не любим тех людей, кто враг пятилетке.
Шпингалету семь лет, а вот он как бойко пишет! Но это ещё не значит, что я его хочу равнять с Пушкиным. Одно дело — Пушкин, а другое дело — угоревший жилец Цаплин. Прохвост такой! Главное, навстречу жена идёт, а он за мной как погонится. «Я,— кричит,— тебя в мою печку с головой сейчас суну». Ну что это такое?! Сейчас пушкинские дни проходят, а он меня так нервирует.
Пушкин пишет так, что его каждая строчка — верх совершенства. Такому гениальному жильцу мы бы ещё осенью переложили печку. А что ему будем перекладывать, Цаплину,— это я прямо поражаюсь.
Сто лет проходит, и стихи Пушкина вызывают удивление. А, я извиняюсь, что такое Цаплин через сто лет? Нахал какой!.. Или живи тот же Цаплин сто лет назад. Воображаю, что бы там с него было и в каком бы виде он до наших дней дошёл!
Откровенно говоря, я бы на месте Дантеса этого Цаплина ну прямо изрешетил. Секундант бы сказал: «Один раз в него стрельните»,— а я бы в него все пять пуль выпустил, потому что я не люблю нахалов.
Великие и гениальные поэты безвременно умирают, а этот нахал Цаплин остаётся, и он нам жилы повытянет.
(Г о л о с а. Расскажите про Пушкина.)
А я про Пушкина и говорю, а не про Лермонтова. Стихи Пушкина, я говорю, вызывают удивление. Каждая строчка популярна. Которые и не читали и те его знают. Лично мне нравятся его лирические стихи из «Евгения Онегина» — «Что ты, Ленский, не танцуешь» и из «Пиковой дамы» — «Я хотел бы быть сучочком».
(Г о л о с а. Это оперное либретто. Это не Пушкина стихи.)
То есть как это не Пушкина? Что вы мне баки заколачиваете?.. Хотя я перелистываю наш однотомник и вижу — в «Пиковой даме» действительно нет стихов... Ну, если эти стихи «Если б милые девицы все б могли летать, как птицы» не Пушкина, то я уж и не знаю, что про этот праздник подумать. Короче говоря, я не буду Цаплину перекладывать печку. Одно дело — Пушкин, а другое дело — Цаплин. Нахал какой!
ВТОРАЯ РЕЧЬ О ПУШКИНЕ
Конечно, я, дорогие товарищи, не историк литературы. Я позволю себе подойти к великой дате просто, как говорится, по-человечески.
Такой чистосердечный подход, я полагаю, ещё более приблизит к нам образ великого поэта.
Итак, сто лет отделяют нас от него! Время действительно бежит неслыханно быстро!
Германская война, как известно, началась двадцать три года назад. То есть, когда она началась, то до Пушкина было не сто лет, а всего семьдесят семь.
А я родился, представьте себе, в 1879 году. Стало быть, был ещё ближе к великому поэту. Не то чтобы я мог его видеть, но, как говорится, нас отделяло всего около сорока лет.
Моя же бабушка, ещё того чище, родилась в 1836 году. То есть Пушкин мог её видеть и даже брать на руки. Он мог её нянчить, и она могла, чего доброго, плакать на руках, не предполагая, кто её взял на ручки.
Конечно, вряд ли Пушкин мог её нянчить, тем более что она жила в Калуге, а Пушкин, кажется, там не бывал, но всё-таки можно допустить эту волнующую возможность, тем более, что он мог бы, кажется, заехать в Калугу повидать своих знакомых.
Мой отец, опять-таки, родился в 1850 году. Но Пушкина тогда уже, к сожалению, не было, а то он, может быть, даже и моего отца мог нянчить.
Но мою прабабушку он наверняка мог уже брать на ручки. Она, представьте себе, родилась в 1763 году, так что великий поэт мог запросто приходить к её родителям и требовать, чтобы они дали ему её подержать и её понянчить... Хотя, впрочем, в 1837 году ей было, пожалуй, лет этак шестьдесят с хвостиком, так что, откровенно говоря, я даже и не знаю, как это у них там было, и как они там с этим устраивались... Может быть, даже и она его нянчила... Но то, что для нас покрыто мраком неизвестности, то для них, вероятно, не составляло никакого труда, и они прекрасно разбирались, кого нянчить и кому кого качать. И если старухе действительно было к тому времени лет под шестьдесят, то, конечно, смешно даже и подумать, чтобы её кто-нибудь там нянчил. Значит, это уж она сама кого-нибудь нянчила.
И, может быть, качая и напевая ему лирические песенки, она, сама того не зная, пробудила в нем поэтические чувства и, может быть, вместе с его пресловутой нянькой Ариной Родионовной вдохновила его на сочинение некоторых отдельных стихотворений.
Что же касается Гоголя и Тургенева, то их могли нянчить почти все мои родственники, поскольку ещё меньше времени отделяло тех от других. Вообще я так скажу: дети — украшение нашей жизни, и счастливое детство — это, как говорится, очень и очень немаловажная проблема, разрешённая в наши дни. Детские ясли, очаги, комнаты матери и ребёнка на вокзалах — всё это суть достойные признаки одного и того же дела... Да, так что же это я?
(Г о л о с с м е с т а. Про Пушкина...)
Ах, да... Вот я и говорю — Пушкин... Столетняя дата.
А там, глядишь, вскоре ударят и другие славные юбилеи — Тургенев, Лермонтов, Толстой, Майков и так далее, и так далее. И пойдёт чесать.
Вообще, между нами говоря, в другой раз даже как-то удивляешься, почему к поэтам бывает такое отношение. К певцам, например, я не скажу, чтобы у нас плохо относились, но уж настолько с ними не носятся, как с этими. А тоже, как говорится, таланты. И за душу хватают. И эмоциональность. И пятое-десятое...
Конечно, я не спорю, Пушкин — великий гений, и каждая его строчка представляет для нас известный интерес. Некоторые, например, уважают Пушкина даже за его мелкие стихотворения. Но я бы лично этого не сказал. Мелкое стихотворение — оно и есть, как говорится, мелкое и не совсем крупное произведение. Не то чтобы его может каждый сочинять, но, как говорится, посмотришь на него, а там решительно нет ничего такого уж слишком, что ли, оригинального и художественного. Например, представьте себе набор таких, я бы сказал, простых и маловысокохудожественных слов:
Вот бегает дворовый мальчик,
В салазки Жучку посадив...
Шалун уж заморозил пальчик...
( Г о л о с с м е с т а. Это «Евгений Онегин»... Это — не мелкое стихотворение.)
Разве? А мы в детстве проходили это как отдельное стихотворение. Ну, тем лучше, очень рад. «Евгений Онегин» — это действительно гениальная эпопея. Но, конечно, и в каждой эпопее могут быть свои отдельные художественные недостатки. Вообще я так скажу: для детей это очень интересный поэт. И в своё время там у них он, может быть, даже был попросту детский поэт. А до нас, может быть, дошёл уже несколько в другом виде. Тем более наши дети знаете как выросли. Их уже не удовлетворяет детский стих:
Паровозик чук-чук-чук.
Колёсики тук-тук-тук.
Госиздату гип-ура,
Пети-мети автора...
Помню, знаете, у нас в классе задали выучить одно мелкое, ерундовое стихотворение Пушкина. Не то про веник, не то про птичку или, кажется, про ветку. Что будто бы растёт себе ветка, а ей поэт художественно говорит: «Скажи мне, ветка Палестины...»
(Г о л о с с м е с т а. Это из Лермонтова...)
Разве? А я их, знаете, обыкновенно путаю... Пушкин и Лермонтов — это для меня как бы одно целое. Я в этом не делаю различия...
(Ш у м в з а л е. Г о л о с а. Вы лучше расскажите про творчество Пушкина.)
Я, товарищи, к этому и подхожу. Творчество у Пушкина вызывает удивление. Ему за строчку стихов платили по червонцу. Кроме того, постоянно переиздавали. А он, несмотря на это, писал, и писал, и писал. Прямо удержу нет.
Конечно, придворная жизнь ему сильно мешала сочинять стихи. То балы, то ещё что-нибудь. Как сказал сам поэт:
Откуда шум, неистовые клики?
Кого куда зовут и бубны, и тимпан...
Тимпан! Договорится же человек до этого...
Конечно, не будем останавливаться на биографических данных поэта: это всем известно. Но тоже, как говорится, с одной стороны — личная жизнь, квартира в семь комнат, экипаж, с другой стороны — сам царь Николай Палкин, придворная жизнь, лицей, Дантес и так далее. И, между нами говоря, Тамара ему, конечно, изменила...
(Ш у м в з а л е. К р и к и. Наталья, а не Тамара.)
Разве? Ах да, Наталья. Это у Лермонтова — Тамара... Вот я и говорю. А Николай Палкин, конечно, сам стихов не писал. И поневоле мучился и завидовал поэту...
(Ш у м в з а л е. О т д е л ь н ы е в о з г л а с ы, п е р е х о д я щ и е в к р и к и. Довольно! Уберите оратора!)
Так вот я и кончаю, товарищи... Влияние Пушкина на нас огромно. Это был гениальный и великий поэт. И приходится пожалеть, что он не живёт сейчас вместе с нами. Мы бы его на руках носили и устроили бы поэту сказочную жизнь, если бы, конечно, знали, что из него получится именно Пушкин. А то бывает, что современники надеются на своих и устраивают им приличную жизнь, дают автомобили и квартиры, а потом оказывается, что это не то и не то. А, как говорится, взятки гладки... Вообще тёмная профессия, ну её к богу в рай. Певцы как-то даже больше радуют. Запоют, и сразу видно, какой голос.
Итак, заканчивая свой доклад о гениальном поэте, я хочу отметить, что после торжественной части будет художественный концерт.
(О д о б р и т е л ь н ы е а п л о д и с м е н т ы. В с е в с т а ю т и и д у т в б у ф е т.)
© М. Зощенко, 1937 г.
|
|
|
Ссылки для поклоников Зощинка: |