|
Предыдущая Следующая
Чаще, однако, тема репрессий и связанного с ними "беспокойства" дается на более скромном – не-кремлевском – уровне[4]:
Заадминистрировавшийся председатель сельсовета вынужден вернуть имущество, конфискованное им у граждан в связи с поимкой и арестом якобы «международного» почтового голубя. «В общем… беспокойства у него было много», Тем временем голубь улетает, и «мы теперь имеем небольшую душевную тревогу, как бы он… не наделал… снова каких-нибудь происшествий» («Усердие не по разуму»).
Типичная коллизия вне политической сферы – невнимание власти к интересам индивида, проявляющееся в том или ином нарушении его интересов и неприкосновенности. В виде грубой физической силы власть предстает, например, в рассказе «Закорючка» с его образом голой руки, высовывающейся из окошка проходной, и в «Страданиях молодого Вертера», где на героя-рассказчика налагается цепкая «клешня» дружинника. Этот акцент на "руке" соответствует как зощенковской фобии руки, описанной в ПВС. так и традиционной символике власти[5].
В другом характерном сюжете роль устрашающего орудия власти берет на себя еще один «больной предмет» зощенковской психики – "вода".
При виде поливальной машины рассказчик, «конечно, прижался к ограде», понимая, что поливальщик «вряд ли… уважит ходьбу двух отдельных людей», а другой пешеход «пошел напролом… и был облит, так сказать, охлажден в своем оптимизме» («На улице»).
Человеку приходится беспокоиться, проявлять бдительность и спасаться на свой страх и риск, ибо власть не только не выполняет своей главной роли – гаранта порядка, но и, напротив, выступает в качестве источника опасности.
То же – в рассказе о задержке с открытием пригородной кассы, где развивается излюбленная Зощенко мысль о "взаимодействии колесьев" как метафоре "правильного функционирования", воплощающего идеальный порядок[6]. Тема "(неправильного) взаимодействия с властью" представлена и в знаменитой истории с галошей, которую потерять именно в трамвае вроде бы «святое дело» (инвариантный мотив "[якобы] гарантированный покой", см. ниже), но, во-первых, мешает бюрократическая волокита, а во-вторых, другая галоша теряется уже не в трамвае (ГК-Н, «Мелкий случай…»); и в трагикомических перипетиях вызова похоронной колесницы для засыпающего летаргическим сном, а затем и по-настоящему умирающего старичка («Рассказ о беспокойном старике»).
Предыдущая Следующая
© М. Зощенко, 1926 г.
|
