|
Предыдущая Следующая
Крупный план грязных рук крестьянки и развертывание этого мотива в небольшой драматический эпизод могли привлечь внимание Зощенко. В остальном мольеровский текст никак особенно не акцентирует мотива руки, хотя и содержит, разумеется, роковое рукопожатие в финале.
[18] Ср. точный смысл этих слов: «что я уж считаю себя побежденной», с русскими переводами: «что я думала, что уже погибла» (I); «что я чуть не погибла» (II: 158); «что мне тут стало дурно» (III). Прочитывающееся в оригинале эротическое воздействие на Дону Анну рук Дон-Жуана (и, в частности, вероятное положение второй из них) смазано в (I)и (II) и искажено в (III).
Кстати, благопристойное «дурно» в (III) могло быть результатом некритического заимствования из «Каменного гостя» – естественного источника для русских вариаций на донжуановскую тему; ср. реакцию Доны Анны на вызывающее двойное признание героя: «Дон Гуан. Я Дон Гуан и я тебя люблю. Дона Анна (падая). Гдея?.. где я? мне дурно, дурно» (Пушкин, 5: 346).
[19] Текст этой арии Церлины «Batti, batti, obelMasetto…» («Ну, прибей меня, Мазетто…; II: 176–178) был сочинен, по просьбе уезжавшего Лоренцо да Понте, его другом Джакомо Казановой (устное сообщение покойного сэра Исайи Берлина; Оксфорд, июль 1990 г.). Зощенко, если бы знал об этом, наверно, не упустил бы случая отметить, что Казанова «приложил руку» к «Дон-Жуану».
[20] Формулировка Ахматовой в ее статье о «Каменном госте» (Ахматова, 2: 259).
[21] Помимо двух главных упоминаний руки, в «Каменном госте» есть еще два (причем оба раза рука – женская): «Дона Анна. «Нет, мать моя/ Велела мне дать руку Дон Альвару» (с. 343; и мотивно, и лексически эта подача руки предвещает финальную); «Дон Гуан (целуя ей руки)…» (с. 348).
[22] См. Жолковский 1994а: 230–231. При желании углубиться еще дальше в сферу половых инверсий «Эльвиры» заслуживают внимания почти сугубо "мужская" природа героини, с ее "фаллическими" руками и полным отсутствием "женских" свойств; непривлекательность героини для обоих героев-мужчин; и, любовное письмо рассказчика к генералу, переворачивающее «внутренности» последнего. В этом свете обычный у Зощенко комплекс "тяготения к женщине и страха перед ней" принимает в «Эльвире» черты "гомосексуального" влечения (между мужчинами, за счет женщин). О возможных психоаналитических трактовках подобных контактов мужчин через посредство «общей» женщины см. (Ранкур-)Лаферрьер 1977: 48–79, Жирар: 1–52.
Предыдущая Следующая
© М. Зощенко, 1926 г.
|
