|
Предыдущая Следующая
[16] Ср. свидетельство Шостаковича:
"Иногда казалось, что весь свой гнев Зощенко оставляет на бумаге. Он любил производить впечатление человека мягкого, любил притворяться робким... Так легче жить... К счастью, в Зощенко не было ни капли сентиментальности. Однажды он смеясь рассказал мне, как ему нужно было написать в гимназии сочинение о Лизе Калитиной как идеале русской женщины. Что могло быть отвратительнее Тургенева, особенно его женских образов?... Я сказал ему, что Чехов тоже не любил тургеневских девушек. Он заметил, что все эти Лизы и Елены невыносимо фальшивы и что они вообще не русские девушки, а претендующие на эту роль ненатуральные пифии" (Шостакович: 511-512).
[17] Интенсивный интерес Зощенко к Гёте мог развиться под влиянием отчасти М. Шагинян (о ее увлечении великим немцем см. Вахитова: 110, со ссылкой на Шварц: 577), отчасти - советских торжеств по случаю столетия со дня его смерти (1932 г.). Возможно, что у Гёте Зощенко позаимствовал идею и формулу "возвращенной молодости" (Федоров: 231, сн. 16). В квартире Зощенко имелся бюст Гёте, то лежавший под умывальником, то водворявшийся "на особый треножник" (Вахитова 1997: 114, сн. 2, со ссылкой на журнал "Таллинн", 1989, 2: 90). С Гёте - не только писателем, но и естествоиспытателем - Зощенко сближает его любовь к наукам о жизни, возникшая еще в школьные годы, ср.: "Только два предмета мне интересны - зология и ботаника" (ПВС, "Хлорофилл"; 3: 550).
[18] Об “иностранном” топосе, в частности, об амбивалентной трактовке “баронского” мотива, см. гл. X; ср. также следующую параллель к СМВ в более раннем фельетоне "Один день":
"Вот некоторые думают, что я - меланхолик... А вот морда у меня действительно грустноватая... Сейчас, думаю, встану, пойду прогуляюсь по набережной, как барон, подышу невским ароматом... без никакой меланхолии" (2: 362).
В этой связи характерно, что из некоторых поздних вариантов рассказа - повидимому, под давлением менявшейся внешнеполитической линии - были последовательно изъяты немецкое колесо ("Одно английское, другое московское"; 1940: 38; книга подписана к печати 23/II-1939, т. е. до пакта с Германией), потом английское колесо и заграничность велосипеда ("У меня довольно хороший велосипед. Приличный велосипед... Одно московское, другое тульское"; 1946: 67), а затем - в духе ильфопетровского Робинзона, выброшенного из романа о Робинзоне - и вообще какое-либо описание машины (в издании Зощенко 1960 выпущены все четыре соответствующих абзаца). Таким образом истеблишмент постепенно решил-таки проблему “некомплектности”. В послевоенных изданиях изменилось и заглавие: из него исчезло прилагательное "молодого" - возможно, ввиду постарения автора.
Предыдущая Следующая
© М. Зощенко, 1926 г.
|
