|
Предыдущая Следующая
Этот довольно ранний рассказ (1923 г.) интересен красноречивым сочетанием нетипичной для Зощенко 1920-х годов сравнительно прямой и безыскусной – несказовой – авторской речи с претензиями на сказ его персонажа, маскирующегося под простого, но неконкретного, обобщенного мужика, что было характерно для зощенковского сказа и отмечалось им самим, а вслед за ним и исследователями[14].
Тема "приспособленчества" широко разрабатывалась в советской литературе и не может считаться исключительной принадлежностью Зощенко. Однако его интерес к ней носит более глубинный и интимный характер, и у него она пробегает богатую гамму обликов и оценок.
Бывший красавец-артист возвращается после войны и революции в свой город. «Казалось, это был другой человек… [В]ернулся он больным, голодным даже, иным человеком – с морщинками на лбу, с удлиненным носом, с побелевшими глазами и низко опущенной головой», В дальнейшем он опускается, меняется еще раз, становясь могильщиком, и умирает (АТ; 2: 39, 47). Богатый интеллигент-либерал Белокопытов, напротив, возвращается из-за границы одетый по-европейски, но невольно и постепенно, а затем и вполне программно «меняет шкуру», превращаясь в вороватого работника кооператива; кончает он тем, что тоже опускается, живет в землянке и, наконец, совсем исчезает из города и жизни (Лю; 2: 58–88). Бывший богач и высокомерный циник Лосев, встреченный рассказчиком через двадцать лет, уверяет: «"Нынче я другой телом и душой… Нынче я другой человек… Надвигающаяся старость изменила мое мировоззрение"». Присутствующие подтверждают его хорошее поведение, но один из них полагает, что дело в притворстве: «"Может быть… отнятое богатство притупило [ему] зубы… Нуте, вам дай снова ваши дома… – ого!" Нахальный блеск засверкал в глазах престарелого Лосева. Но он потупи[л] очи…» («Встреча»; 2: 315–318).
Даже в последнем, наиболее «разоблачительном», случае рассказчик оставляет простор для сомнений относительно поддельности "перемены" и "превращения в "другого"; целый ряд деталей, опущенных в настоящем пересказе (см. гл. II), свидетельствует в пользу героя, так сказать, очеловечивая его классово чуждый облик и таким образом придавая "маскировке" экзистенциальную серьезность. (К программной "перемене шкуры" героем повести «Люди» Белокопытовым мы еще вернемся).
Предыдущая Следующая
© М. Зощенко, 1926 г.
|
