|
Предыдущая Следующая
Следующий пример находится на грани между ситуациями с агрессивной "чужой рукой" и теми, где "рука" принадлежит "я" (о них речь впереди). Грань эта вообще часто нарушается вследствие зощенковского интереса к расщеплениям личности, а детские рассказы специально посвящены критическому изображению "я" со стороны – как подлежащего перевоспитанию. В «Елке»
Леля и Минька ("я") до прихода других детей, поедают угощения с елки, причем маленький Минька мало до чего может дотянуться. «И я снова беру руками это яблочко… И… я стал своими худенькими ручонками тянуть к елке стул… "Минька, ты… отбил у куклы фарфоровую ручку… И я не ручаюсь, что мама тебя не выдерет" … Потом мама взяла в руки то яблоко, которое я откусил… И она взяла паровозик и подарила его одному четырехлетнему мальчику… И я рассердился… и ударил его по руке игрушкой. И он так отчаянно заревел, что его собственная мама взяла его на ручки… И я сказал: "Можете уходить, и тогда паровозик мне достанется". И та мама… сказала: "Наверное, ваш мальчик будет разбойник".И тогда моя мама взяла меня на ручки и сказала… И тогда… третья мама сказала: …"Моя девочка не заслужила, чтобы ей дарили куклу с обломанной ручкой"… И моя сестренка Леля закричала: "Можете уходить… И тогда кукла с обломанной ручкой мне останется". И тогда я, сидя на маминых ручках, закричал: "Вообще все можете уходить, и тогда все игрушки нам останутся"». В финале в дело вмешивается отец и раздает игрушки гостям.
Релевантность всей "ручной" арматуры этой мизансцены – тянущихся ручонок, обламываемых ручек, повелительной позы у мамы на ручках, болезненной проблемы отнятия/вручения подарков, вплоть до каламбурного вовлечения глагола «ручаться» – подкрепляется параллелями со следующим эпизодом в одном из «взрослых» рассказов.
Знатная в прошлом старуха вспоминает свой звездный час – встречу с царской семьей на благотворительном базаре. «Мой муж держит меня под руку… И вот… идет государь… Рядом царица. И матрос на руках несет царевича… [И], к зависти всех, они останавливаются около меня… – Как у вас идут дела…? … – Ничего себе, ваше величество. И дрожащей рукой показываю на блюдо, наполненное кредитками. Вдруг царевич, сидящий на руках матроса», тянется к птичке, украшающей изысканную шляпу рассказчицы. «[Ц]арственное дитя своей ручкой начинает хватать мою птичку и… теребить ее… Счастье охватывает все мое существо. И страх, что царевич может сейчас уколоть свою ручку о булавку, сковывает меня… Почтительно прижимая одну руку к сердцу, я другой рукой отрываю птичку с веткой и преподношу царственному младенцу. Я вижу – царевич хочет ее принять от меня… Но… царственная мать высказала предположение – не заразился бы ее ребенок чем-нибудь если он возьмет мою птичку. И она не позволяет ему ее взять. Тогда матрос… берет от меня птичку… И… государыня… кладет мне на поднос пятьсот рублей» («Тишина»).
Предыдущая Следующая
© М. Зощенко, 1926 г.
|
