|
Предыдущая Следующая
Последняя тема, как известно, была особенно близка Зощенко. В его вступительной статье к сборнику статей о нем (1991б [1928]) говорится:
"Критики не знают, куда собственно меня причалить - к высокой литературе или к литературе мелкой, недостойной, быть может, просвещенного внимания критики... А так как большая часть моих вещей сделана в неуважаемой форме - журнального фельетона и коротенького рассказа, то и судьба моя обычно предрешена... Есть мнение, что сейчас заказан красный Лев Толстой... [Но] вся жизнь... и все окружение, в котором живет сейчас писатель, заказывают конечно же не красного Льва Толстого... [З]аказана вещь в той неуважаемой, мелкой форме, с которой... связывались самые плохие литературные традиции. Я взял подряд на этот заказ. Я предполагаю, что я не ошибся".20
В этом свете конфликт монтера с тенором обретает принципиальный масштаб. Важность периферийной роли "технического персонала" оказывается сродни актуальности "неуважаемой, мелкой формы" зощенковского "коротенького рассказа", и из-за фигуры "бродяги, главного оперного тенора, привыкшего завсегда сыматься в центре",21 выглядывает представитель "высокой литературы" - Лев Толстой, вернее, высокопоставленный заказчик "красного Льва Толстого" - "толстожурнальный" редактор типа Воронского.22 Посрамляя на глазах у публики своих всесильных противников - тенора, администратора, дирекцию - монтер осуществляет авторскую мечту Зощенко о признании его творческой правоты,23 в которой тот не сомневался вопреки неблагоприятным обстоятельствам. Михаилу Слонимскому он говорил (в 20-е годы):
"- Черт с ним, хвалит или ругает меня Институт истории искусств. Неужели ты думаешь, что я сам не знаю, чего стоят мои вещи? (Слонимский: 97).24
Кстати, фигура театрального монтера-осветителя подходит для этой роли как своей очевидной маргинальностью, так и сходством с настоящим распорядителем всякого театрального спектакля - режиссером, который ведь тоже не появляется на сцене. Интересно, что сходными чертами отличается и глинкинский Черномор - персонаж без вокальной партии, но ответственный за мощные сценические эффекты: гром, мрак и т. п. (в I действии) и постановку трех восточных танцев, призванных служить соблазнению Людмилы (в IV).25 Наконец, в пользу вероятности символического самоотождествления Зощенко с монтером говорит и следующий пассаж из одной из заключительных главок ГК, насыщенный одновременно “просветительской”, “зажигательной” и “маргиналистской” топикой:
Предыдущая Следующая
© М. Зощенко, 1926 г.
|
