|
Предыдущая Следующая
"Французский писатель Вольтер своим смехом погасил в свое время костры, на которых сжигали людей. А мы по мере своих слабых и ничтожных сил берем более скромную задачу. И своим смехом хотим зажечь хотя бы небольшой, вроде лучины, фонарь, при свете которого некоторым людям стало бы заметно, что для них хорошо, что плохо, а что посредственно. И если это так и будет, то в общем спектакле жизни мы сосчитаем свою скромную роль лаборанта и осветителя исполненной ("Послесловие ко всей книге").26
Кстати, "скромность" этой "осветительской роли" здесь нарочито, так сказать, паче гордости, преувеличена. Зощенковский рассказчик подхватывает мотив, заданный полусотней страниц раньше - во вступительной к разделу "Удивительные события" беседе с "буржуазным философом" на тему о смысле жизненного спектакля, явственно отсылающую к ситуации "Монтера":
"“Да... - сказал философ, - в сущности жизнь нереальна. Так пусть себе забавляются народы - устраивают оперетку, - какие-то у них короли, солдаты, купцы”... И мы ему говорим...: “Вот что, сэр. Пусть даже останется ваше забавное определение жизни - оперетта... Но... вы за оперетту, в которой один актер поет, а остальные ему занавес поднимают. А мы..” - “А вы, перебивает он, - за оперетту, в которой все актеры - статисты.. и которые хотят быть тенорами”. - “Вовсе нет. Мы за такой спектакль, в котором у всех актеров правильно распределены роли - по их дарованиям”" (3: 396).
Развивая мысль о монтере как носителе “творческого самолюбия” автора,27 можно сказать, что его “отказ играть” не только вторит многочисленным ребяческим “отказам” и “уходам” перволичного героя ПВС, но и предвещает знаменитый отпор, данный самим Зощенко его официальным хулителям в июне 1954 года. Выступая на проработочном собрании в Ленинградском Доме писателя, опальный автор с вызовом отстаивал свой отказ (в недавней беседе с английскими студентами) признать правильность ждановских поношений.
Предыдущая Следующая
© М. Зощенко, 1926 г.
|
