|
Предыдущая Следующая
Примеры сходств легко умножить, но не менее очевидны и различия. Начнем/ опять-таки с самого общего уровня. Прежде всего, различны эпохи: до- и послереволюционная. Далее, противоположна социальная динамика: Чехов движется из мещан в интеллигенты, Зощенко — из дворян-интеллигентов в попутчики и «пролетарские» советские писатели. Контрастна и динамика профессиональная: Чехов из врача превращается в юмориста, Зощенко — из юмориста в своего рода самоисцелителя и психотерапевта. И, конечно, Зощенко приходит в литературу тогда, когда Чехов уже воплощает собой «классическую традицию», как ни трудно далась ему — и его критикам — эта канонизация.
Серьезное сравнение должно, конечно, строиться не на отдельных сходствах-различиях в биографии, жизнетворческом образе и литературной продукции, а на сопоставлении инвариантных черт двух поэтических миров. Именно такой подход подсказывается задачами настоящей главы. Экзистенциальную суть мироощущения Зощенко мы выше свели к проблематике "страха, недоверчивости и амбивалентной любви к порядку". Что касается Чехова, то, согласно большинству писавших о нем,[5] он был лишенным иллюзий изобразителем устоявшейся до омертвения российской действительности и культуры, подрывателем как душной атмосферы сложившихся обычаев, так и всех возможных клишированных надежд и идейных построений, деконструктором рационалистических устоев и причинно-следственных связей, поэтом свободы, непредсказуемости, необязательности, маргинальности, «случайностности» (А. П. Чудаков). Таким образом, намечаются интересные возможности для сопоставительного анализа. Рассмотрим два характерные мотива, взывающие о со- и противопоставлении.
2. Футляр
Чехову принадлежит заслуга введения в культурный обиход новой мифологемы —• "человек в футляре". Выделю важнейшие мотивы рассказа с этим хрестоматийным заглавием (из трилогии, включающей также «Крыжовник» и «О любви»; 10: 42—53).
Предыдущая Следующая
© М. Зощенко, 1926 г.
|
