|
Предыдущая Следующая
«Какая жизнь идет – в той [человек] и прелестно живет… В этом смысле жизнь имеет очень строгие законы, и не всякий может поперек пути ложиться и иметь разногласия» (МС; 2: 181).
Впрочем, некоторые подобные соображения сохраняют отчасти амбивалентное звучание благодаря тому, что вкладываются в уста сомнительным персонажам вроде «буржуазного философа» из ГК. Последний, впрочем, пророчествует, что и в советской стране все вернется на круги своя, – применяя излюбленную зощенковскую формулу о стаптывании башмака по ноге, которая кочует у Зощенко от отрицательного философа к персонажам, более близким автору.
«"А кроме того, – холодно добавляет [буржуазный философ], – …человеческие свойства неизменны. Все равно обувь стопчется по ноге… Какой другой мир?… Люди есть люди… и тут башмак стопчется по ноге" « (3: 398, 445). «Пусть [прошлый] мир [был] несправедливый… но я предпочитаю видеть богатых и нищих вместо тех сцен, какие мы видим. Новый мир – это грубый мужицкий мир… Что же касается справедливости, то я… предполагаю, что башмак стопчется по ноге"» (ПВС; 3: 592; слова сестры бывшей возлюбленной МЗ). «Разные святые слова… а сами сколько прекрасного народу сожгли на своих поповских кострах. Ради, так сказать, чистоты христианского учения. Вот уж, можно сказать, башмак стоптался по ноге» (3: 282; "автор" ГК об инквизиции)[17].
Важность не морального, а научного – "без-ошибочного" – подхода специально подчеркивается Зощенко, формулируясь вполне в духе марксистско-ленинской – классовой – идеологии и работая в конечном счете на приятие советской реальности.
«Но мы, конечно, не строим свою философию на морали. Мы, любезный читатель, не делим жизнь и дела на добро и зло. И не говорим "ах" и "ох". А мы нашу пресветлую жизнь делим более грубо: на хорошую и плохую» (ГК; 3: 187). «Не нравственные мотивы и не страх наказания за свои младенческие "влечения", иного характера страх – страх к предметам, в условном значении которых младенец ошибся, – вот что имеет место» (ПВС; 3: 646). «На 36-м году жизни Наполеон делает первую грубейшую ошибку. Он впервые выказывает страх (то есть, попросту, слабость нервов) перед Бурбонами – арестовывает… герцога Энгиенского и расстреливает его… Фуше остроумно сказал: "Это было больше, чем преступление, – это была ошибка"» (ВМ; 3: 92–93).
Предыдущая Следующая
© М. Зощенко, 1926 г.
|
