|
Предыдущая Следующая
Пытаясь разрешить эдипов конфликт, Зощенко проходит через стадию идентификации с отцом. Самоотождествление с отцовскими фигурами заходит у него настолько далеко, что формирует стиль бытового поведения [14], определяет тематику произведений, оказывает влияние на поэтику творчества. В данном случае именно проецирование в текст собственных психологических комплексов ведет к трансформации живописного первоисточника. Если на картине В.В. Пукирева композиционный центр – это ярко освещенная фигура невесты, то у Зощенко, вопреки заявлению: “Такой вообще крайне дряхлый, обшарпанный субъект нарисован, на которого зрителю глядеть мало интереса” [4, т. 4, с. 119], - как в визуальном, так и в словесном эквиваленте “Неравного брака” внимание сфокусировано все же на мужском персонаже. Классическая фабула претерпевает в “Рассказе о старом дураке” радикальное “обращение”, поскольку агрессор и жертва меняются здесь местами.
Но Зощенко не ограничивается только трансформацией живописного претекста. “Переводя” сюжет картины “Неравный брак” на язык литературы, он пытается продемонстрировать относительную “бедность” средств изобразительного искусства:
“Глазенки у нее напуганные. Церковная свечка в руках трясется. Голосок дрожит, когда брюхастый поп спрашивает: ну как, довольна ли, дура такая, этим браком? Нет, конечно, на картине этого не видать, чтоб там и рука дрожала, и чтоб поп речи произносил” [15].
Свидетельством изменения позиции писателя в вопросе о соотношении живописи и слова служит также новый вариант рассказа “Матренища” (1923), включенный в “Голубую книгу” под названием “Рассказ о том, как жена не разрешила мужу умереть” (раздел “Деньги”). Зощенко вычеркивает из первоначального текста фразу, которую можно было бы истолковать как признание превосходства изобразительного искусства над литературой:
“Талантище был у него огромнейший. Иной раз такое на вывеске изобразит – словами невозможно выразить. Ужасно специальный живописец” [16].
Предыдущая Следующая
© М. Зощенко, 1926 г.
|
