|
Предыдущая Следующая
Обвинительная: ортодоксальная советская. Зощенко, как и его герои, – представитель идеологии отсталого, аполитичного, а то и антисоветского, мещанства. Его сатира на отдельные реальные недостатки идеологически не выверена, его сюжеты – отражение коммунального быта, а язык – зеркало некультурности обывательской стихии. Место Зощенко в литературе периферийно, несмотря на читательский успех, и обречено на постепенную элиминацию – по мере изживания коммунального быта. Зощенко необходимо сменить тематику, идеологию и стиль, в противном случае он оказывается классово чуждым клеветником на советскую жизнь. В 1930-е годы он отчасти справляется с этим (поездка на Беломорканал, “идейные” повести, простой, более “чистый” язык и т.п.), но затем, в 1940-е и ранние 1950-е (в ПВС, “Приключениях обезьяны”, беседе с английскими студентами и выступлении на собрании ленинградских писателей) – обнаруживает свое подлинное мурло мещанина-антисоветчика, за что и платится официальным осуждением.
Оправдательная: эзоповская. Зощенко – не враг, а благонамеренный и все более советизирующийся попутчик. Его герои, сюжеты и язык – не прямые выражения его взглядов, а объекты его сатиры, необходимой в борьбе за новое общество и нового человека (Чуковский). Отсюда его повествовательная маска и сказовая манера, за которыми скрывается его подлинное лицо благородного сатирика, совершенно отличное от мурла его персонажей – мещан-приспособленцев. По мере успехов социализма меняется стиль и содержание творчества Зощенко, но цепкость пережитков прошлого такова, что его произведениям суждена долгая жизнь. Эволюция его стиля ведет к выработке все более прямого авторского голоса; однако Зощенко-рассказчик, пожалуй, выше Зощенко–моралиста, врача-исцелителя и исповедующегося фрейдиста-эксгибициониста. Учительность Зощенко сродни обычной ошибке русских писателей; вершина его творчества – рассказы 1920-х-1930-х годов и “Голубая книга”.
Предыдущая Следующая
© М. Зощенко, 1926 г.
|
