|
Предыдущая Следующая
В последнем примере обращает на себя внимание совершенно уже метафорическое присутствие «яда», вкрапленного в рассуждения об «изнашивании». Наивно-материалистическая модель "обмена веществ" и преобразования одних видов энергии в другие охотно применяется также на стыке питания и секса – вспомним «Рассказ про одну корыстную молочницу» (гл. V).
Особую группу образуют сюжеты, в которых символический характер носит уже самый объект заглатывания – не пища, а нечто несъедобное, но зато воплощающее идею здоровья и счастья. С некоторыми подобными случаями мы уже встретились – в рассказах о лечении путем съедания магической записки («Медик») и о симуляции проглатывания биллиардного шарика с целью привлечь любовь родителей («Тридцать лет спустя»). Архетипической эмблемой счастья является золото[10], откуда естественный интерес Зощенко к "глотанию денег".
На именинах подается «крендель с сюрпризом для гостей. [Хозяин] говорит: "…Гривенник серебряный в нем запечен. Кому… достанется, тот и есть самый счастливый в жизни"». Один из гостей особенно «навалился на крендель, жует – хозяин даже резать не поспевает», а «на двенадцатом [куске] – стоп!.. проглотил гривенник… "[В]се-таки счастье ко мне обернулось. попрет мне теперь в жизни". Но [ему] не поперло. К вечеру он заболел и через два дня умер в страшных мучениях. А доктора заявили, будто скончался Петрович от гривенника, будто гривенник в кишках засел. Монета все-таки хотя и некрупная, но новая, шершавая, по краям зазубринки – … не проскользнуть» («Верная примета»).
Заглатывание символического гривенника совмещено здесь с самым буквальным "обжорством", которое таким образом отчасти маскируется, но, впрочем, как обычно, сопровождается «научными» рассуждениями врачей о проблемах прохождения проглоченного предмета по желудочно-кишечному тракту.
Классическую разработку всего этого топоса являет «Рассказ про одного спекулянта» из ГК.
«[Н]адо сказать, он своего ареста ожидал… и на всякий пожарный случай… подзашил свое добро в тужурку… В ссылке, заболев, он «подпарывает... бортик, кладет на язык золотые монетки и глотает их в порядке живой очереди. "Поскольку, – думает он, – я помру, а тут кто-нибудь шарить начнет. А мне это неприятно. И пущай это золото у меня в брюхе лежит, чем кто-нибудь им воспользуется". И, значит, подумавши так, глотает… Заметил это приятель… и не допустил глотать остальные деньги… [О]н говорит: "[В]оспаление легких иногда проходит. А тут и денег не будет, и вообще засорение желудка" … [Б]ольной вскоре… поправился… Но… в желудке колет, кушать неохота, и слюна идет… Конечно, можно было бы… на операцию лечь. Но… он… не захотел. Он, может, пугался, что во время хлороформа он недосмотрит и хирурги разворуют монеты, лежащие в желудке… Он только допустил разные внутренние средства и дозволил себя массировать. Разные сильные средства, конечно, выгнали монеты наружу, но по подсчету их оказалось меньше, чем следует… или уперли во время тарарама несколько монет, или они в желудке остались… Тем более для здоровья это не играет роли. Золото не имеет права давать ржавчину, так что оно может лежать до бесконечности… [О]н имеет мнение, что золото благополучно лежит у него в желудке, зацепившись за какой-нибудь естественный поворот внутренней системы. Но для душевного спокойствия он непременно хочет сделать себе просвечивание. И если наука найдет, что золото там внутри, то он и не будет его трогать до поры до времени» (3: 199–201).
Предыдущая Следующая
© М. Зощенко, 1926 г.
|
