|
Предыдущая Следующая
"Неправильная самодисциплина" не может не дать трещины, что и происходит в финале, когда француз пускается в "бегство", часто венчающее зощенковские комические сюжеты и автобиографические эпизоды, а также иллюстрируемое в ВМ и ПВС анекдотами из жизни любимых Зощенко, но подвергаемых им беспощадному анализу великих людей - Бальзака, Толстого и опять-таки Гоголя, которые чувствуют себя хорошо лишь в дороге. Побег француза начинается, как только он оказывается вне общественного поля зрения ("Ну, на лестнице, конечно, поднажал"), и совершается с привлечением колесного экипажа, овеществляя гротескную метаморфозу "скорая помощь - похоронный катафалк", ранее заданную в "нашем свободном" контексте. Роковые коннотации этого экипажа (ср. в гл. X о "транспорте на тот свет") усилены обертонами словосочетания, указыващего цель поездки, - "приемный покой". Слово "покой" употреблено здесь в значении "комната, помещение" и обозначает "отделение приема больных" (что, впрочем, достаточно тревожно само по себе). Но оно ассоциируется также с "покойником, покойницкой" и всей вообще метафорикой смерти как "последнего покоя" - в рамках христианской культуры в целом и зощенковской мифологии, с ее амбивалентным мотивом "мертвенного покоя", в частности 8.
Рамка замыкается на ноте неопределенности относительно дальнейшей судьбы француза, напоминающей характерные для Зощенко "альтернативные" варианты повествования 9, в том числе игривые переходы от смерти к воскресению и обратно в духе мотива "мотание между жизнью и смертью", рассмотренные в гл. VIII.
3. Реинтерпретация
Как видно уже из заглавия рассказа, он принадлежит к распространенному жанру историй об иностранцах, подлинных или мнимых, включающему такие вещи, как "Пиковая дама" и "Дубровский" Пушкина, "Железная воля" Лескова, "Дочь Альбиона" и "На чужбине" Чехова и мн. Др 10. Повествование в них часто ведется в обоюдоостром ироническом ключе, допускающем, что западный образ жизни и поведения является, возможно, более цивилизованным и предпочтительным, но, увы, мало пригодным для особых российских условий. Интерес Зощенко к подобным сюжетам и его специфический подход к ним вытекают из его амбивалентной фиксации на проблемах "порядка/ беспорядка", "опасности/самозащиты" и "достоинства/унижения". Как было показано в гл. X, "иностранное" представляет для него готовое воплощение "порядка, культуры, личного достоинства, хорошей одежды и безукоризненных манер", но тем самым и "чего-то холодного, неприступного, устрашающего, унижающего". А в "медицинском" плане великие иностранцы Гёте и Кант являют для Зощенко соответственно положительный ("научно сбалансированный") и отрицательный ("сверхавтоматизированный") варианты управления собственной биологической машиной.
Предыдущая Следующая
© М. Зощенко, 1926 г.
|
