|
Предыдущая Следующая
Таким образом, "иностранцы" эмблематизируют одновременно и источник "страхов", и средство от них, отражая общую амбивалентность Зощенко по поводу порядка, культуры, медицины, науки, власти. Причем сами эти неистребимые комплексы явно занимают его больше, нежели реальная или мнимая "иностранность". Более того, значительную подгруппу образуют зощенковские сюжеты о русских, напускающих на себя иностранный вид, а то и притворяющихся иностранцами ради тех или иных выгод 11. В свете центрального места, занимаемого в мире Зощенко "притворством", такая "поддельная иностранность" оказывается не просто еще одним фарсовым приемом, а характерной, тематически релевантной моделью поведения. "Иностранцы" являют изощренное упражнение на эту тему.
Начать с того, что по ходу действия предполагаемый герой-иностранец предстает исполняющим роль светского джентльмена; хотя и мотивированный задачами самозащиты, спектакль этот остается спектаклем. Более того, свою, выражаясь по-зощенковски, "рольку"12 герой ведет неровно, то и дело сбиваясь на расейский тон. Разумеется, это соскальзывание тоже мотивировано - тем, что все происходящее подается не как факт, а как приблизительная реконструкция силами "наших" рассказчиков. Но в результате, все действующие лица, включая говорящего по-французски француза-хозяина, в еще большей мере выглядят актерами-любителями, старательно, но неумело разыгрывающими пьесу из иностранной жизни. Наконец, и рассказчик, и его герой страдают теми же страхами и неврозами, что и зощенковская "авторская троица": серьезный автор-повествователь ПВС и ВМ, подразумеваемый автор всего зощенковского корпуса и реальный автор - М. М. Зощенко.
Иными словами, в этом типично зощенковском экзистенциальном рассказе вообще нет никаких иностранцев, а есть лишь разнообразные маски и роли, примериваемые автором-рассказчиком в попытках спрятать свою колеблющуюся идентичность за причудливыми изгибами абсурдистского дискурса. Именно в этом и состоит секрет зощенковского "фиктивного" повествования - не как чистой литературности и формальной игры, а как выразительного воплощения тем неуверенности и притворства.
Предыдущая Следующая
© М. Зощенко, 1926 г.
|
