|
Предыдущая Следующая
[16] "Морской" компонент может быть связан с одной из основных зощенковских фобий, детально рассмотренных в ПВС, — "страхом воды".
[17] В обоих эпизодах ПВС, где МЗ изображается на похоронах родителей, присутствует мотив "крышки гроба" как последнего барьера между живыми и мертвыми (см. гл. VIII).
[18] "Беспокойство" и "страх", навязчивые темы Зощенко, с редким постоянством обнаруживаются и у Чехова (“Страх”, “Скрипка Ротшильда”, “Учитель словесности”, “Печенег”, “Человек в футляре”, “Случай из практики”, “Архиерей”); о сочетании "страха" и "футлярности" см. Первухина: passim.
[19] О зощенковской анатомии брака см. гл. V, о “непрочности” -- гл. VIII.
Глава X
Наука выживания и заграница
Проблематика преодоления беспокойства не исчерпывается рассмотренным в главе VIII, где речь шла лишь о сравнительно "пассивных" (скромных, традиционных, отечественных, воображаемых) методах самосохранения. Теперь мы сосредоточимся на ряде более "активных" (волевых, радикальных, заграничных, научных) средств, которые, впрочем, за редкими исключениями тоже не свободны от разъедающей зощенковской автосубверсии.
1. Заграничные методы
Чужое – лучшее, но чужое. Одной из панацей объявляется "заграничное", изображаемое, однако, подчеркнуто вчуже.
«[Я] хоть человек не освещенный… и… в иностранных державах… не бывал, но знаю культуру через моего задушевного приятеля» (РНС; 1: 32). «Увы! Автор не ездил по заграницам, и жизнь Европы для него темна и неясна… Автор поэтому… должен пропустить… десять лет заграничной жизни Ивана Ивановича Белокопытова, чтоб окончательно не завраться в мелких деталях незнакомой жизни» (Лю; 2: 64). «Ну, насчет миллионера автор, возможно, что и прихватил лишнее… [Ж]изнь миллионеров проходит для автора как в тумане» (МС; 2: 208). «Нет, я не был академиком или там профессором… французского языка» («Какие у меня были профессии»)[1].
Однако знание из вторых рук не мешает интимному взаимодействию "своего" с "иностранным". Зощенковский герой то и дело либо оказывается заграницей, либо сталкивается с приезжим иностранцем или заграничной продукцией у себя дома, либо сам приобретает какие-то заграничные черты, а то и выдает себя за иностранца. К числу опосредованных описаний Запада следует отнести также рассказы из (в основном) европейской истории, приложимость которых к буржуазной современности специально подчеркивается (ГК; 3: 241, 299, 354–355). Сродни "заграничной" тематике и напряженное внимание к "буржуазной жизни" в широком смысле, включая дореволюционные и нэпманские нравы. Аналогично паре "Россия/заграница" трактуется, далее, соотношение между деревней и городом. Металитературный аспект "элитарной" топики образуют иронические ламентации "автора" об убогости русской литературы в сравнении с западной и жалобы на собственный провинциализм и прозаизм в противоположность утонченным устремлениям поэзии.
Предыдущая Следующая
© М. Зощенко, 1926 г.
|
