|
Предыдущая Следующая
Неожиданно важную роль играет "видение" в рассказе о слабой таре, до сих пор интересовавшем нас в плане "крепости/слабости" и "взаимодействия" (см. гл. VIII).
«И вот на вокзале видим такую картину… в духе Рафаэля… [Д]оходит очередь до одного гражданина. Он такой белокурый, в очках. Он не интеллигент, но близорукий. У него, видать, трахома на глазах. Вот он и надел очки, чтобы другим его было хуже видать. А может быть, он служит на оптическом заводе и там даром раздают очки… Который в очках, совершенно упадает духом… [Он], по близорукости своего зрения и по причине запотевших стекол, принимает этот жест за что-то другое… [В]есовщик багровеет от этого зрелища денег… "Не хочешь ли ты мне, очкастая кобыла, взятку дать?!… Я жалею, что для виду не взял деньги, а то теперь трудно доказать"… Их ему укрепляют, приводят в христианский вид… Тогда мне начинает казаться, что у меня тоже слабая тара… Я становлю ящик на весы и любуюсь крепкой тарой… "Извиняюсь! Сейчас… крепкая, но она была слабая. Мне это завсегда в глаза бросается"… Теперь, говорю, я вижу ваши арапские комбинации» (ГК-К, «Мелкий случай…»).
Помимо «очкастой кобылы», в "зрительную" коллизию вовлекаются двое других персонажей: весовщик (с его «для виду не взял» и «в глаза бросается») и рассказчик, который воспринимает происходящее как «картину», высказывает домыслы об оптическом заводе и бесплатных очках, употребляет выражения «зрелище денег» и «христианский вид» и как вводное, так и полнозначное «видать». В этом контексте обнаруживают свою "зрительную" природу и глаголы «казаться» и «любуюсь».
Всем этим оттеняется главный "зрительный" нерв сюжета, связанный с действиями персонажа, который носит очки то ли для сокрытия трахомы, то ли из любви к дармовщине, то ли все-таки по близорукости. Его сверхдетерминированной "слепоте" (близорукость плюс трахома плюс маска плюс запотевшие стекла) противопоставлена обостренная наблюдательность рассказчика. В поединке надзирающего весовщика с очкариком торжествует видимость, а в его поединке с подозрительным рассказчиком – сущность («я вижу ваши арапские комбинации»). Желание незаметности – характерная оборонительная стратегия с опорой не на "крепость", а на "слабость" (так, старорежимные старушки, взыскующие "гарантированного покоя", «прожили [на вилле «Тишина»] несколько лет не особенно замеченные»; 2: 298). Запотевшие стекла очкарика совмещают ''невидение'' c "невидимостью".
Предыдущая Следующая
© М. Зощенко, 1926 г.
|
