|
Предыдущая Следующая
Подозрительное отношение к рукопожатию ввиду его общей циничной подоплеки обострено здесь боязнью "заразы". Мотив "гигиенической мнительности" пронизывает весь довольно-таки внушительный набор зощенковских текстов о рукопожатиях, в сущности подрывая социально-медиационную этого обычая (в согласии с модной в 20-е годы идеей отмены рукопожатий). Ключевой травматический эпизод такого рода разработан у Зощенко даже дважды – в ПВС, где повествование сведено к минимуму, и в более развернутом рассказе под броским названием «Рука ближнего».
В штаб к рассказчику входит жалкий посетитель, и он, «пожав ему руку», просит его сесть. Тот оказывается из колонии прокаженных. «[С]ердце мое падает. Незаметно я вытираю свою руку о свои ватные штаны… Я иду в лазарет и карболкой мою свои руки. Я не заболел. Вероятно, у нас преувеличенный страх к этой болезни» (ГК, 3: 496–497). «[Ч]ерез триста лет за руку здороваться не будут… – руку будут поднимать вроде римских патрициев, или… наших пионеров… Между прочим, самый настоящий… ужас пережил я в связи с этим симпатичным обычаем – трясти руку». Следует история с приходом в штаб жалкого посетителя. Настроенный демократически, «я решил дать [ему] небольшой образцовый урок равенства. Я протянул ему руку… Человек… ужасно испугался, дернул плечами, но руки мне не подал… Я жалостливо взял его за плечи… Затем взял его руку и вежливо пожал». Человек оказывается прокаженным и демонстрирует штабникам свои язвы. «Я долго… с испугом глядел на свои руки. Потом… рыхлым снегом тер ладони. Потом… замогильным голосом попросил врача дать карболки… Оказывается, заразиться было легко. Зараза сказывалась не сразу… В течение нескольких лет… я осматривал свои руки. Теперь срок прошел. Руки чистые. Жалко такие руки протягивать своим ближним!» («Рука ближнего»).
Проблематичность "рукопожатия" муссируется и еще в одном рассказе, уже без прокаженного, но с упоминанием о "заразе":
Предыдущая Следующая
© М. Зощенко, 1926 г.
|
