|
Предыдущая Следующая
Из множества характерных зощенковских эффектов, которыми блещет этот скромный крокодильский фельетон на жилищную тему[13] (бегство в смерть; волнение/спокойствие; ослабленность; медицинские мотивы, в том числе вызов неотложной помощи), подчеркнем удвоенный мотив "смерти и воскресения". По сравнению с рассказом о летаргическом старичке фарс здесь и усугублен – быстротой переходов и зеркальностью поведения двух персонажей (включая закрывание глаз), и облегчен – прежде всего, притворностью смертей. Эти "жульнические смерти и воскресения" удобно совмещают интересующую Зощенко экзистенциальную тему с разоблачительным жанром фельетона.
Однако роль двойничества между рассказчиком и героем-жуликом[14] не сводится к заострению комизма. Глубинная притягательность подобных сюжетов для Зощенко объясняется его напряженным интересом к проблеме преодоления смерти – возможности «надуть» ее[15]. Что именно таковы стратегии Зощенко вокруг «факта смерти», видно из реакций МЗ-ребенка на труп утопленника и на похороны родителей и из других серьезных эпизодов ПВС:
«Искоса я поглядываю на утопленника. Мне хочется, чтобы он задвигался, встал и сказал: "Нет, я не потонул. Это я так. Нарочно. Пошутил". Но он лежит неподвижно. И мне делается так страшно, что я закрываю глаза (ПВС; 3: 533). «Вот [мать] стоит у стола, на котором лежит мой отец. Она упала лицом на его лицо и плачет… "Может быть, это глубокий обморок, летаргический сон?.. Мать отстегивает булавку от своей блузки. Потом берет руку отца… Булавкой она прокалывает руку насквозь… "Да, он умер"... Я первый раз на кладбище… [Покойники] лежат бледные, неподвижные, как восковые куклы… Отец. Еще чей-то отец… И какой-то пузатый, толстый человек. Такой пузатый, что вряд ли закроется гроб при таком брюхе. Впрочем, прижмут крышкой. Церемониться не будут… Затаив дыхание, я подхожу [к отцу]. Чуть касаюсь губами его мертвой руки» (3: 546–547). «Вот уже Смоленское кладбище… Гроб [матери] несут в церковь… Гроб снова выносят из церкви. И я… везу сани в дальнюю аллею. Там могила моего отца, который умер четырнадцать лет назад. Рядом с этой могилой вырыта новая. Я приподнимаю крышку гроба и целую мертвую руку матери» (3: 501).
Предыдущая Следующая
© М. Зощенко, 1926 г.
|
