«[Э]тот страх я испытывал не только во сне… Ведь это я – мальчик, а потом юноша и, наконец, взрослый – кричал: "Закрывайте двери" … И каждый вечер тщательно проверял крючки и запоры на дверях, на окнах. Я не мог заснуть, если дверь была открыта. Если на дверях не было крючка или задвижки, я ставил стул и на стул укладывал чемодан или какие-нибудь вещи с надеждой, что они упадут и разбудят меня, если кто-то попытается войти в мою комнату» (ПВС; 3: 604).
Советская оргия воровства наложится в дальнейшем на уже готовую паранойю и тем пышнее расцветет в зощенковских рассказах.
В сюжетах о воровстве действительно высок процент "ложных подозрений", которые нередко выливаются в "неадекватную реакцию" или каким-либо еще более причудливым образом сочетаются с ней.
Рассказчик чует на лестнице бандита, тот бросается на него и гонится за ним, но оказывается столь же подозрительным соседом («Мокрое дело»). Первого апреля соседка стучит в дверь с криком: «Горим!» Рассказчик не верит, но пожар оказывается настоящим. «[В]сю эту историю я наврал… Где это видано, чтоб женщина на пожаре упреждала своих соседей об опасности да еще наверх за этим бегала?» («Шутка»). Рассказчик и жена слышат крик соседки, полагают, что ее грабят, решают не вмешиваться, загораживают дверь комодом; так же поступают остальные жильцы, но оказывается, что это жар («Событие»). Врача с большим мешком ошибочно подозревают в незаконном вывозе зерна из деревни, обыскивают, вынуждены извиниться («Доктор медицины»). Для «нервного человека… отдельное путешествие от вещей [в автобусе Севастополь – Ялта]… как-то морально тяжело переносить», – то ли «сопрут», то ли «завезут» («Порицание Крыму»). Женщина продает сапоги, подозревает, что взявший их примерить не вернется, кричит караул, ей сочувствуют, дают кто сколько может, она уходит, ее догоняет покупатель – «он уже хотел [их] в милицию нести, чтобы невольно не оказаться вором» («Сапоги»). Следователь по делу о пропаже козы, развивает серию гипотез о картине кражи и личности вора, но коза обнаруживается на крыше. Не подтверждается и новое подозрение – что вор подоил козу; ее подоила хозяйка, пока муж, опасаясь, что «коза еще раз пропадет», выгонял со двора посторонних («Загадочное происшествие»).
